Таким образом, архидьякон и звонарь не пользовались расположением лиц, обитавших по соседству с собором. Когда Клод и Квазимодо выходили вместе — что случалось довольно часто — и пробирались по прохладным, узким и темным улицам, прилегавшим к собору, по адресу обоих летели злые словечки, насмешливые припевы и различные оскорбительные замечания. Исключение составляли только те редкие случаи, когда Клод Фролло шел с высоко поднятой головою. Вид строгого и величественного лица архидьякона останавливал насмешников.
Они оба в своем околотке находились в положении тех поэтов, о которых Ренье говорит:
Toutes sortes de gens vont apres les poetes
Comme apres les hiboux vont criant les fauvettes
[Всякий сброд бежит за поэтами,
Как за совой с криком летят малиновки (фр.)].
Часто какой-нибудь шалун-мальчишка рисковал своей шкурой и косгями из-за наслаждения воткнуть булавку в горб Квазимодо, или какая-нибудь красивая, бойкая, не в меру отважная девица нарочно задевала своим платьем черную рясу архидьякона, напевая ему прямо в лицо насмешливую песенку, начинающуюся словами:
Niche, niche, le diable est pris
[Вот так штука — пойман бес (фр.). ].
Иной раз группа старух, сидевших на ступенях одной из папертей собора, громко ворчала вслед архидьякону и звонарю:
— Гм! Вот парочка-то! Сразу видно: что у одного написано прямо на роже, то у другого таится в душе!
Или же кучка школяров, игравших в камешки, разом поднималась при их появлении и встречала их свистками и какою-нибудь насмешкою на латинском языке, вроде, например, следующей: "Eia, eia! Claudus cum claudo" [Игра слов; "Ура, ура! Клод и хромой" (лат.)].
Чаще всего священник и звонарь даже не замечали этих оскорблений. Чтобы расслышать все эти любезности, Квазимодо был слишком глух, а Клод — слишком погружен в свои размышления.
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024
Обратная связь